Народ у нас в конторе делился на творческих (редакторы, обозреватели, корреспонденты) и технических (корректоры, шофёры, бухгалтеры, курьеры, наборщицы, уборщицы и прочая шушера). Я относился ко вторым.
       У меня в ту пору было обыкновение заходить в соседний кабинет к Корзенникову и рассказывать ему всякую чухню. Я в юношестве смешливый был — где-нить что-нить увижу, зайду и расскажу. На что у него всегда был один ответ:
       — Напиши!
       И хоть для меня всякого рода писанина была влом, но тот тоже приставучий, поэтому вкратце, стараясь избавляться от лишних словес, приходилось излагать то же самое на листочке бумаги. А т.к. Корзенников был завотделом информации и постоянно брюзжал, что все конторкие собкоры, как Львы Толстые в Ясных Полянах — присылают целыми романами, а информушек из них не выжмешь, то короткие писульки для него были на вес золота. Из-за этого он меня при любом подвернувшемся случае и норовил эксплуатировать.
       В это же время к нам в контору взяли ещё одного работника. Тот напротив — хлебом не корми, дай что-нить написать. Как возьмётся — стопку бумаги изведёт.
       А раньше была такая организация — Союз журналистов СССР. И вот пришло время, когда он созрел вступить в этот союз. Но туда принимали не всех подряд, а, как оговаривалось у них в правилах, «подтвердивших высокий профессионализм своими работами». Для чего нужно было в качестве подтверждения отправить в центральный офис в Москву эти свои работы.
       Не знаю с каких чертей, но наш новый работник привязался ко мне, чтоб я составил ему компанию. Оправдывания, что по штату не числюсь журналистом, что нет никаких стоящих доброго слова работ и поэтому не хочу срамиться, и вообще зачем мне это надо, в расчёт не принимались. Настырности ему было не занимать — сам навырезал из газеты каких-то моих фитюлек, вынудил написать заявление, подписал адреса на объёмистом пакете со своими пространными очерками и на тощеньком с моими фитюльками — и отправил в Москву. Не знаю, для чего он затеял эту канитель. Может — чтоб на контрасте выигрышней смотреться. Других предположений нет.
       Короче, через пару месяцев из Москвы пришла красная корочка — удостоверение члена Союза журналистов СССР. Но почему-то — на моё имя. Чем там руководствовались — тоже покрыто мраком. Или перепутали, или и у них оказался свой замученный львинотолстовскими эпопеями любитель коротких историй «корзенников», но в итоге наш паренёк, подбиший меня на это дело, долго потом на меня непонятно за что дулся.
       А корочка так и не пригодилась. Корзенников уехал, а новый начальник облегчил мне жизнь (за что ему спасибо), запретив писать в газете. Популярно объяснив, что это не «Мурзилка», а партийный орган, и в нём надо не байки сказывать, а изъясняться партийным штилем. Немного погодя развалился и Советский Союз, а Союз журналистов тоже переименовали и всем выдали другие корочки. Я же свою не стал менять — валяется до сих пор. На память.
  _____________________________
Вот она родимая с тогдашней детячьей рожицей на фотокарточке: